– Гарри?

Я прошел мимо Сьюзен. Та отложила газету и тоже шагнула следом.

– Гарри?

Я толчком ноги распахнул входную дверь.

Мотор белого Майклова пикапа стих, пыль из-под колес уже почти осела. Они с Саней выбрались из кабины. Вид у них немного помятый и сильно небритый, но вполне здоровый. Майкл изумленно уставился на меня.

– Гарри? Мне показалось, что я только что видел вашу машину… ее гнала по шоссе какая-то женщина. Что происходит?

– Соберите все, что нужно для боя, – сказал я. – Мы выезжаем.

Глава двадцать восьмая

Когда отец Винсент в ответ на мой стук щелкнул замком, я как мог сильнее врезал дверью ему по лицу. Охнув от неожиданности, он отпрянул. Я вступил в номер с бейсбольной битой отца Фортхилла в руках и ткнул широким концом ее ему в глотку.

Старый священник издал каркающий звук и, держась за шею, полетел на пол.

Впрочем, этим я не ограничился. Я дважды врезал ему по ребрам и, когда он перекатился по полу, пытаясь отодвинуться от меня, наступил ему ногой между лопаток, достал свой пистолет и прижал к его затылку.

– Dio, – всхлипнул, задыхаясь, Винсент. – Dio, стойте! Пожалуйста, не делайте мне больно!

– Мне некогда играть в притворство! – рявкнул я. – Кончайте ломать комедию.

– Прошу вас, мистер Дрезден, я не понимаю, о чем это вы. – Он закашлялся, забрызгав ковер мелкими каплями крови. Я разбил ему нос… а может, губу. Он чуть повернул голову с выпученными от страха глазами. – Пожалуйста, не надо меня бить. Я не знаю, что вам нужно, но уверен, мы все можем обсудить.

Я взвел курок револьвера.

– Уверен, что не сможем.

Он побледнел.

– Нет, постойте!

– Я устал от притворства. Три…

– Но я не понимаю… – Он поперхнулся, пытаясь справиться с тошнотой. – Скажите хоть…

– Два, – произнес я. – Насчет следующей цифры объяснять не буду.

– Вы не можете! Вы не…

– Раз, – сказал я и нажал на спуск.

В долю секунды между тем, как я произнес «раз» и потянул за спусковой крючок, Винсент изменился. Кожа его покрылась зеленой чешуей, а ноги срослись в длинное извивающееся змеиное тело. Зрачки в глазах сделались узкими, вертикальными, а поверх этой пары глаз появилась вторая, пылающая пара зеленых глаз.

Боек ударил по пустому затвору. Щелк.

Змея извернулась, готовясь к броску, но я уже отступил в сторону. В дверь вступил Майкл, на его небритом лице застыла угрюмая решимость. «Амораккиус» сиял белым светом. Человек-змея с шипением повернулся к нему. Майкл рубанул мечом плашмя, параллельно земле, но тот поднырнул под удар и, переливаясь чешуей, бросился к выходу.

Стоило демону оказаться за дверью, как Саня с размаху огрел его по голове тяжелой доской. Тот приложился подбородком об пол, дернулся пару раз и обмяк.

– Вы не ошиблись, – заметил Майкл, убирая меч в ножны.

– Давайте-ка унесем его отсюда, пока не увидела какая-нибудь горничная.

Майкл кивнул, взял демона за хвост и потащил обратно в номер.

Саня заглянул в номер, кивнул и опустил конец четырехфутовой доски на пол; вид при этом у него был вполне довольный. Только сейчас до меня дошло, что он держал ее одной рукой. Ничего себе лапища! Нет, надо, надо заниматься физкультурой.

– Славно, – сказал верзила-русский. – Пойду отнесу эту хреновину в машину и вернусь.

Когда через несколько минут человек-змея очнулся в углу гостиничного номера, мы с Майклом и Саней стояли над ним. Его узкий язык несколько раз высунулся и спрятался обратно; две пары глаз шарили по помещению.

– Где я прокололся? – прошипел он. Последнее слово вышло у него с явным избытком шипящих звуков.

– Татуировка, – пояснил я. – У отца Винсента на правой руке под мышкой была татуировка.

– Не было там никакой татуировки! – огрызнулся человек-змея.

– Возможно, ее просто залило кровью. Вы допустили глупую ошибку – что ж, можно понять. Большинство преступников не отличаются и такой ловкостью.

Человек-змея зашипел, беспокойно ерзая по полу; у головы и плеч его вспух капюшон, как у кобры.

Майкл достал из ножен «Амораккиус», Саня – «Эспераккиус». Оба клинка залили человека-змею белым светом, и тот с шипением забился поглубже в угол.

– Чего вы хотите?

– Поговорить, – сказал я. – Видите ли, так все складывается, что вопросы задаю сейчас я. А вы отвечаете. И пока вы на них отвечаете, мы все будем довольны друг другом.

– А если не стану? – прошипел человек-змея.

– Мне достанется змеиная кожа на новую пару башмаков.

Змеиный хвост задергался, свиваясь в кольца и раскручиваясь. Глаза, однако, не отрываясь смотрели на двух рыцарей.

– Спрашивай.

– Насколько я понял, дело происходило следующим образом: ваша милая компания как-то пронюхала о том, что Церковных Мышей наняли похитить Плащаницу. Вы решили, что сможете перехватить ее прежде, чем они вывезут ее из Европы, но промахнулись. Вы поймали Гастона Лароша, но Плащаницы у него не оказалось. Вот вы и пытали его до тех пор, пока он вам все не выложил.

– А после того, как он это сделал, – вставил человек-змея, – Никодимус отдал его порезвиться своей маленькой сучке.

– Приятно, наверное, видеть отца и дочь, орудующих рука об руку. Короче, вы узнали все, что было известно Ларошу, убили его и подбросили тело туда, где ни у кого, кто бы его ни нашел, не осталось бы сомнений в том, куда вывезли Плащаницу. Вы решили предоставить смертным самим найти ее для вас, а потом отобрать.

– Черная работа. Не царское это дело – тряпку искать.

– Обижаешь, морда змеиная. Так или иначе, вы узнали, кого в Чикаго послал Ватикан. Бедного отца Винсента вы перехватили в аэропорту сразу по прилете. Ты и занял его место.

– Ну, это и ребенок бы догадался, – прошипел динарианец.

Я придвинул стул и уселся.

– А вот дальше все становится интереснее. Потому, что вы решили нанять меня. Зачем?

– А ты как думаешь?

– Чтобы присматривать за рыцарями, – предположил я. – Или чтобы отвлечь их, заставив пытаться не допустить меня к поискам. Или, может, вы решили, что я и впрямь смогу найти для вас Плащаницу. Возможно, по всем этим трем причинам сразу. Что смысла делать что-то по одной причине, когда все три подходят. Вы ведь даже дали мне образец ткани, чтобы увеличить шансы на успех. – Я откинулся на спинку стула. – Вот тут-то я заподозрил подвох. Я рассказал Марконе о том, как его новый громила палил в меня, и он зажмурился.

– Не понимаю, о чем это ты, – заявил человек-змея.

– Марконе был покупателем.

Презрительный смех вырвался изо рта человека-змеи.

– Смертный. Только и всего.

– Ага. Так вот этот смертный понял, что отца Винсента подменили, и он послал убийцу застрелить тебя. Этот новый парень у студии Фаулера стрелял не в меня. Он охотился на тебя.

– Не может быть, – сказал человек-змея.

– Не заносись, безногий. Марконе тоже не вчера на свет родился.

– Уверен, ты просто счастлив своей сообразительностью, чародей.

– Дальше все проще, – лучезарно улыбнулся я. – Смотри-ка: Никодимус не выболтал почти ничего, если не считать того, что времени у него в обрез и что ему нужна жертва для какого-то сверхъестественного обряда. А вот его дочка прокололась. Она спросила, не нужна ли ему серебряная чаша. Церемониальная чаша – и, если кого-то интересует мое мнение, я бы предположил, что она предназначена для крови. Для топлива этого ритуала.

Змеиный хвост задергался беспокойнее.

– Сдается мне, отец Винсент служил для разогрева. Испытанием. Я думаю, он привез с собой два фрагмента Плащаницы, и вы использовали один из них для фокусировки того проклятия, которое наложили на него. Убедившись, что это действует, вы начали охоту на саму Плащаницу.

– Ты ничего не знаешь, чародей, – произнес человек-змея. Светящийся знак на его лбу мигал в унисон с верхней парой глаз. – Ты жалок.

– Ты задеваешь мои чувства. Не заставляй меня взяться за бейсбольную биту, – сказал я. – Сегодня утром Никодимус заметал следы, устроив поджог здания, под которым вы гнездились. Подозреваю, он послал тебя разобраться с копами и со мной – чтобы все было шито-крыто. Мне кажется, он что-то задумал, и мне кажется, это что-то состоится сегодня вечером. Так почему бы тебе в завершение нашей приятной беседы не рассказать мне все об этом?